Анорексия
На группе в Испании одна женщина попросила меня о расстановке для своей пятнадцатилетней дочери. Та четыре года страдает анорексией. Родители стали парой, когда им было 16, в 23 года поженились и родили дочь. По словам клиентки, ни у нее, ни у ее мужа никогда не было сомнения в их отношениях. Брак гармоничен, у супругов общие интересы, такие как спорт и путешествия. Меня удивляет, что в таком счастливом браке как этот всего один ребенок. Клиентка отвечает, что в первые годы их отношений на первом плане стояло "одиночество вдвоем"1. Когда она рассказала мужу о своем желании иметь детей, тот охотно согласился, и у них родилась дочь. Терапевт: «Есть ли причина, по которой вы не завели еще детей?» Клиентка: «Рождение нашей дочери очень изменило нашу жизнь. Мы хотели целиком посвятить себя ребенку и его потребностям. Наша дочь с самого начала была центром нашей жизни, и вопрос о втором ребенке просто не ставился».
На вопрос, не хотел ли муж прийти вместе с клиенткой, та отвечает, что примерно через шесть месяцев после начала анорексии дочери они уже делали совместную расстановку. Однако работа не принесла никаких изменений. И клиентка сама решилась сделать расстановку еще раз, потому что была «больше не в силах переносить страдания своей дочери». На вопрос о результатах расстановки женщина сухо отвечает: «По линии женщин отсутствует любовь». Не углубляясь в разбор этого высказывания, я прошу клиентку поставить заместителей на роль дочери и ее болезни. Она просит выйти в круг заместительницу дочери и напротив нее на роль болезни ставит еще одну участницу семинара. Явное смущение клиентки коснуться заместительницы своей дочери заставляет меня задать вопрос, а не чувствует ли она страха перед дочерью. Она подтверждает мое впечатление, говоря, что что-то неприятно задевает ее в этом вопросе.
Заместительница болезни показывает, что дружелюбно настроена по отношению к дочери, и раскрывает ей навстречу свои руки. Дочь принимает приглашение, идет к ней и позволяет себя обнять. Вид этого объятия очень трогает клиентку. Когда та снова собирается, я прошу заместителей разнять объятия и еще раз вернуться на свои исходные позиции. Затем я прошу клиентку добавить заместителей для себя и для своего мужа.
Возникает равносторонний треугольник, образованный дочерью и родителями, причем оба родителя повернуты к дочери и не чувствуют себя связанными друг с другом. Заместительница болезни проходит сквозь эту расставленную систему мимо родителей и останавливается так, чтобы заместительница матери не могла ее видеть. Теперь кажется, что дочери приходится выбирать между двумя родителями, в конце концов, она останавливается на отце, подходит к нему и заключает его в крепкие объятия. Заместительница матери кажется возмущенной такого рода близостью между отцом и дочерью, однако чувствует себя неспособной действовать. Заместительница болезни ждет, будет ли реагировать мать. Когда та остается неподвижной, она начинает медленно приближаться и становится рядом с дочерью. На вопрос о своих ощущениях она отвечает: «Я должна проследить. Моя задача защитить ребенка». На этом месте я решаю кое-что проверить. Я прошу заместителей еще раз вернуться на исходные позиции, а затем прошу заместительницу матери на один маленький шаг приблизиться к дочери. Затем опять разрешаю заместителям двигаться в соответствии с их внутренними импульсами. После этого первого маленького шажка матери дочь в свою очередь начинает осторожно двигаться к матери и, когда становится рядом с ней, кладет ей голову на плечо. Мать бережно приобнимает ребенка рукой. На вопрос, как это ощущается, дочь отвечает: «Хорошо, но я ей не доверяю. Рядом с отцом я чувствую себя увереннее». Заместительница болезни замечает: «Когда ребенок стоит рядом с матерью, я здесь не нужна, но из осторожности на всякий случай я остаюсь поблизости». Реакции заместителей навевают вопрос, что или как могла бы изменить мать, чтобы дочь могла обратиться к ней и найти у нее близость и поддержку, в которой так нуждается. Причины неуверенности матери лежат, предположительно, в ее собственном детстве. Поэтому я прошу клиентку ввести в расстановку своих родителей. Заместительница ее матери кажется отрезанной от происходящего, ее взгляд прикован к одной точке на полу. Заместительница дочери чувствует страх перед своей бабушкой. Она снова пытается найти близость с отцом. Там она чувствует себя увереннее, однако, одновременно пододвигается поближе заместительница болезни. На вопрос о каких-то особенных событиях в семье ее матери клиентка сообщает: «Моя бабушка потеряла двоих детей, одного до рождения моей мамы, а другой умер, когда моей маме был один годик».
Когда клиентка рассказывает об умерших братьях (или сестрах) матери, ее охватывает легкое оцепенение. Дыхание становится более поверхностным, она обращается внутрь себя. Ей требуется некоторое время, чтобы справиться с чувствами, вызванными этой травмой. Когда я вижу по ее телесным проявлениям, что она достаточно пришла в себя, я прошу еще одну участницу семинара замещать бабушку клиентки и включиться в расстановку в соответствии с внутренним импульсом. Та встает позади заместительницы матери клиентки.
Поскольку никто видимо не реагирует на появление бабушки, я прошу еще одну заместительницу лечь на пол на то место, куда с самого начала устремлен взгляд заместительницы матери клиентки. Это приводит к спаду напряжения почти у всех участников расстановки. Заместительница матери клиентки кажется обрадованной появлением своих умерших братьев, а заместительница дочери, страдающей анорексией, несколько отодвигается от отца. Эти признаки перемены я воспринимаю как указание на то, что все важные действующие лица на месте. Но как же клиентке быть с результатом расстановки? И каковы перспективы и возможности влияния на динамику в ее семье? Опираясь на основополагающие правила классической гомеопатии найти лекарство, воплощающее симптоматику пациента, в расстановочной работе я чувствую себя обязанным изыскать для клиента своего рода «Tipping Point» (переломный момент – прим.перев.), после которого может удаться движение к разрешению.
ПРОДОЛЖЕНИЕ ЧИТАЙТЕ ВО ВТОРОМ НОМЕРЕ ЖУРНАЛА "СИСТЕМНЫЕ РАССТАНОВКИ"
1 В немецком языке существует слово Zweisamkeit, которое на русский буквально можно перевести как «двоеночество», означает замкнутость двоих друг на друге и противопоставленность остальному миру (прим. перев.).
Вам понравилась статья? Подпишитесь на рассылку новостей Портала «Расстановщик» и получайте раз в месяц анонсы всех новых материалов на свой e-mail.
Каталог расстановщиков Выберите город
Товар недели
Франц РуппертКто я в травмированном обществе? 1150